3D-принтеров больше, чем их творений. Интервью с дизайнером Мауро дель Санто

   Технология, вышедшая из лаборатории, сама по себе еще ничего не значит, она не имеет точек приложения ни к рынку, ни к потребителю. Римский дизайнер Мауро дель Санто (Mauro del Santo) создает эти точки приложения, разрабатывая предметы интерьера на основе новейших, еще не опробованных технологий, позволяющих вообразить быт и эстетику людей будущего. Его небольшой офис в промышленном районе Рима находится в творческом кластере, состоящем из студий дизайнеров, программистов, архитекторов, фотографов, так что при необходимости Мауро находит коллег и партнеров для своих проектов, не выходя из здания.

    Арт Электроникс: Мауро, в этом году вы получили премию «Maker of Мerit». За что?

    Мауро дель Санто: За наш стенд на «Maker Fair» — знаете, что это за событие?

    АЭ: Нет.

   МС: Это выставка участников большого движения «Moment of Makers», появившегося в Соединенных Штатах.

   АЭ: Это движение дизайнеров?

   МС: Нет, не только дизайнеров. «Makers» — сообщество людей, которые сами создают вещи, смешивая старинное производство с новыми технологиями. Это производство в малых масштабах. Makers используют инструменты и машины, еще недавно доступные только в большой промышленности.

    АЭ: Например, 3D-принтер?

   МС: Да, 3D-принтеры, лазерные ножи и другую промышленную технику, управляемую с помощью компьютера. Это новые возможности для тех, кто способен делать нечто особенное. Замысел «Makers» стартовал в США, вместе с fablabs (фабриками-лабораториями). Фаблаборатории — это места, где «makers» работают, а потом показывают то, что сделали. В прошлом году в Риме они организовали первую ярмарку своих изделий в Европе, и я в ней участвовал. Я получил приз в номинации «Maker of Merit 2013».

Бэкстейдж интервью: Мауро дель Санто в своей студии и Дженнет Атаева

    АЭ: Вам дали премию за работу вашей студии в целом или за определенный проект?

   МС: Каждый участник представлял по одной работе. Приз достался моему проекту «UnSolid». Это способ производства объектов из дерева, имеющих сложную форму.

   Попробую объяснить. Речь идет о светильнике и межкомнатной перегородке. Я, однако, хотел продемонстрировать не только продукт, но также технологии, которые привели к его появлению. Знаете, деревообработка — совсем не инновационная сфера. Технологии здесь очень старые и очень консервативные. Поэтому задача была нетривиальной. Наша группа состояла из нескольких дизайнеров и математиков. Последние помогли мне создать формы с использованием параметрических функций. Пригодились знания о деревообработке, лазерной резке, компьютерная 3D-визуализация.

   Мы экспериментировали, изучали структуру дерева... Трудно было с межкомнатной перегородкой. Она нужна для зонирования пространства. Саму форму было очень легко моделировать, но воплотить ее в дереве — сложно. Оно очень непрочно, в отличие от пластика или металла. Пришлось считаться с тем, что оно немного живое, одухотворённое. Мы взяли специальный вид дерева, который называется bended wood — «гнущееся дерево»: древесина обрабатывается так, что становится гибкой, как мягкий металл. Это новое изобретение. Благодаря этому инновационному материалу, нашему способу проектирования, 3D-графике, лазерной технике мы получили продукт, который был невозможен шесть-десять лет назад.

Перегородка из «гнущегося дерева» UnSolid SurfOne

    АЭ: Кажется, я могу сломать этот кусок дерева…

   МС: Вряд ли. Можете попробовать на этом образце, у меня их много.

   АЭ: Я вспомнил сейчас роман Станислава Лема «Солярис» — о планете, которую покрывала субстанция вроде плазмы, прозванная «океаном». Океан был разумен, это был гигантский мозг. И волны на его поверхности принимали форму всевозможных подвижных фигур абстрактной геометрии. Получилась своего рода иллюстрация к тому, что математические формулы и композиции имеют прямой отклик в бессознательном. Возможно, ваши деревянные объекты тоже вызывают такой отклик.

   МС: Вы нашли неплохой способ говорить о моём дизайне (смеется). Да, идея была в том, чтобы «украсть» некоторые формы из математики. И выразить их в дереве. Это только первые пробы. Главная идея — в будущем увидеть, как далеко мы можем зайти в применении этой технологии. Сейчас уже есть люди, которые работают со сложными формами в дереве, но наша разработка уникальна тем, что впервые полученная структура нестатична, она не требует фиксации в одном положении. Этот материал мягкий, легкий и совершенно натуральный!

Мауро и его светильник из дерева UnSolid MathOne

   АЭ: Один из ваших проектов носит название «Less lamp, more light».

   МС: Да. Мы представили проект публике в прошлом месяце. Это был заказ компании Mitsubishi Electric, которая ищет новую технологию освещения. Сегодня несколько электронных компаний-мейджоров (не только Mitsubishi) разрабатывают техническое решение, которое будет соперничать с LED (светодиодами). В OLED технологии эмиттер наносится на стекло, как краска. Под действием электрического тока он светится. Слой «краски» очень тонкий, поэтому свет не может быть ярко-белым. Светильники LED маленькие и более мощные, а здесь свет, пусть и более слабый, равномерно распределяется по большой поверхности. Излучение будет более стабильным и в будущем - более сильным. Mitsubishi предложила дизайнерам поработать с этой технологией, чтобы продемонстрировать ее потенциал. Она заказала нам дизайн лампы, в котором бы использовалась модификация этого OLED эмиттера, вышедшая на рынок. Вот образец этой лампы...

   Mitsubishi удалось рационализировать производство, сделать его проще и дешевле - в прошлом году, к примеру, эта технология стоила в восьмеро дороже. На открытый рынок ее планируется вывести в 2020 году.

OLED лампа, разработанная Мауро дель Санто и Эли Розенбергом по заказу Mitsubishi

    АЭ: Свет от него гораздо мягче...

   МС: Свет такой лампы не раздражает, он рассеянный, не создаёт резких теней, на его источник можно спокойно смотреть. А свет от LED-лампы направленный, вы не можете смотреть на источник света, он слепит глаза.

   В нашей лампе эмиттер осознанно оставлен на виду - это подчеркивает его органичность. А его тонкость привела нас к решению и для самого светильника использовать тонкие и легкие материалы. Выбрали углеродное волокно.

   АЭ: О да, мы посмотрели видео на вашем сайте...

   МС: Этот светильник будет экспонироваться на выставке электроники в Техасе. Еще есть версия настольной лампы. Она, возможно, пойдет в серийное производство, несмотря на то, что эта технология всё ещё диктует высокие цены. Мы искали простую, экономичную конструкцию, которая, однако, не выглядела бы дёшево. Остальное - вопрос маркетинга...

   Теперь нам предстоят переговоры с Mitsubishi и ее партнёрами. Это огромная компания со сложной структурой. Возможно, торговой маркой, под которой лампа будет продаваться, станет Verbatim, частично, как я понимаю, принадлежащая Mitsubishi.

   Другие варианты дизайна лампы более провокационны.

Мауро дель Санто и Эли Розенберг с OLED светильником, способным менять форму

    АЭ: Форму светильника, по-видимому, можно менять?

   МС: Да, именно. Мы сконструировали модульную систему, в которую может быть включено любое количество эмиттеров. Эта система довольно сложна, мне понадобилось 2–3 месяца для ее разработки. Здесь совсем нет проводов, электричество идёт к эмиттерам по рамке. Не думаю, что этот светильник выйдет на рынок, однако с его помощью нам удалось показать все преимущества новой технологии и привлечь к ней внимание. Mitsubishi сейчас жестко конкурирует с другими фирмами. Я знаю, что Philips и LG тоже ищут свои пути использования этой технологии. А нам она дает прекрасный шанс выйти на мировой рынок...

   АЭ: «Нам» – значит вашей студии?

   МС: Над этой лампой я работал вместе с другим дизайнером, его зовут Эли Розенберг (Ely Rozenberg). В зависимости от характера проекта я сотрудничаю с разными людьми.  Эли - настоящий эксперт в области освещения и новых материалов. Для других проектов мне потребовались математик и дизайнер-график.

   АЭ: Расскажите, пожалуйста, о вашем сотрудничестве с Захой Хадид.

   МС: Это было восемь лет назад, моей задачей было сделать 3D-модель отеля, спроектированного Хадид. Этот отель в Милане так и не был построен. Наша студия первой в Италии стала работать с 3D-принтерами, и я должен был трансформировать студийный дизайн в модель здания и протестировать его структуру, прочность и внешний вид. Это была моя первая серьезная работа после окончания учебы.

Студия Мауро дель Санто в творческом кластере в Риме

   АЭ: Выходит, вы давно используете 3D-принтер?

   МС: Да, мы первыми в Италии купили эту американскую машину, стоившую тогда 30 000 евро. Теперь она стоит 2–3 тысячи евро, это уже не так много. Раньше это было ново, фантастично. А сейчас появилось множество более точных технологий. Кроме того, уже в то время я работал с лазерной резкой и CNC-машиной.

   АЭ: Что это?

   МС: CNC – это цифровая фрезеровальная машина, которая не создает объемы материала, а, наоборот, удаляет их. Эта машина входит в дерево или резину, как штопор, и вынимает часть вещества. Эта технология старше 3D-печати и чаще используется в реальном производстве. 3D-принтеры интересны, ими легче управлять, но они не так уж необходимы в нашем деле. Они работают с очень ограниченным набором материалов. А фреза может работать с камнем, деревом, металлом. Сейчас 3D-принтер приобрёл популярность, потому что стал дешев и доступен.

   АЭ: Возможно, в будущем появятся новые материалы для 3D-печати?

   МС: Всё не так просто. Инструмент, с которым можно работать дома, едва ли соответствует действительным нуждам промышленности. Если честно, меня не очень увлекают 3D-принтеры. Сейчас это просто модная тема. Когда 3D-принтер появился у нас в студии, мы долго, два-три года, думали, где он может пригодиться, если не считать маленьких прототипов и моделей. Нельзя сделать какой-нибудь механизм или электронное устройство — у вас есть только один материал. Спектр того, что вы можете «распечатать», невелик. Это может быть чашка, браслет, предмет интерьера, но вариантов немного. Принтеров больше, чем их творений.

   АЭ: Какая техника, по-вашему, нужна промышленному дизайнеру в идеале?

   МС: Сегодня существуют машины, которые могут ткать в 3D, то есть создавать трехмерный текстиль. Другие используют лазер и трехмерную фрезеровку, третьи могут выдувать формы. Если скомпилировать все эти машины вместе, появится возможность создать всё, что угодно! 3D-принтер может быть небольшой частью этого агрегата. Имея такую технику, каждый изобретатель или дизайнер сможет делать вещи с тем же уровнем издержек, что и целый завод. Это настоящая революция! Вместе с тем, это и есть философия «makers» — небольшое промышленное производство.

   АЭ: Поговорим о стилях в дизайне. Существует эффект маятника. Сейчас мы наблюдаем тенденцию, близкую к минимализму. Чего нам ожидать с новым движением маятника? Возвращения ар-деко?

   МС: Лично я верю, что настало время перемен. Мой основной инстинкт — идти к чему-то, чего ещё не видели. Мы слишком долго были консерваторами и остаемся ими, особенно здесь, в Европе, в Италии. Рим — визуально очень впечатляющее место в плане истории и эстетики. Но, как вы знаете, нынешний итальянский дизайн находится в упадке. Мы долгое время были под гнётом исторически сложившегося итальянского дизайна 1960–80-х, мы боимся выйти за рамки. Нужно перестроить систему идей, чтобы сделать что-то новое.

   Минимализм — мы всё ещё любим его. На самом деле это единственный стиль дизайна, который я люблю до сих пор. Однако пришло время пробовать. Думаю, стоит не оглядываться на существующие стили — минимализм, ар-деко, - но искать что-нибудь, чего мы ещё не видели.

   АЭ: Я помню модели автомобилей «Bugatti» 1930-х годов: это был минималистичный дизайн, но лишь в сравнении с ар-деко, окружавшим его. А теперь нам не с чем сравнивать, минимализм везде.

   МС: Инновации в технологии — это единственный путь, который поможет найти дорогу к новой эстетике.

   АЭ: Большое спасибо, Мауро!