Рассказ режиссера Евгения Голынкина о съемках документального фильма «Пробник». «Это притча о лошадях. Такие сюжеты придумать невозможно, они рождаются сами собой, и я внутренне ждал истории, которая была бы построена по законам притчи...»

Фильм «Убийца овец» — непрофессиональные актеры, черно-белая пленка, негритянское гетто. В идущей под классическую блюзовую фонограмму череде бытовых сцен, анекдотов и документальных зарисовок присутствует ритм, отбиваемый кадрами забоя овец.

Хамфри Богарт не был похож на других небожителей Голливуда. Он вообще ни на кого не был похож, этот человек «со шрамом на длинном лице» и репутацией «плохого парня». Но именно Богарту было суждено стать кинобожеством.

Любой великий фильм говорит прежде всего не о том, кто кого любит и кто кого любил, а о правде и лжи, соотношение которых в структуре сценария и изображения — главная философская проблема кинематографа. «Головокружение» (1957) — возможно, величайший фильм Хичкока — только об этом и говорит.

Не вызванивать помощь, не просить женщину не двигаться: войти в нее. И утешать: «В следующий раз все обязательно получится». Что получится? Смерть. Что случилось? Автокатастрофа. «Автокатастрофа». Фильмы Дэвида Кроненберга именно что случаются, как несчастный случай.

После "Плохого лейтенанта" Абель Феррара, считавшийся безбашенным мастером трэша, приобрел статус «настоящего автора». В этом фильме все сулит анализ пригородных будней «высшего среднего класса»: и хлопья, и жалобы детей друг на друга, и отцовский окрик, и обязательный разговор о бейсболе. Но стоит только детям помахать папе ручкой перед тем как зайти в школьный двор, как начинается совсем другое кино.

Этот фильм не о засадах и перестрелках, а об одном из величайших мифов человечества — мифе революции. По версии Леоне, революция — это прекрасная форма самоубийства. Или алкоголизма.

Возможно, это самый необычный вестерн, снятый в Голливуде. Его смотришь с нарастающим недоумением, непроизвольно встряхиваешь головой, отгоняя морок. Того, что творится на экране, не может быть, потому что не может быть никогда. Но морок не проходит, фильм вытворяет, что хочет, нарушает все писаные и неписаные правила. Просто черт знает что такое, а не фильм.

21 ноября 1900 года пятеро парней, возраст которых колебался в районе 30, принарядились и отправились на групповую фотосъемку в техасском Форте Уорт. Конокрады, налетчики и убийцы, более известные под коллективным псевдонимом «Дикая орда», который в России, когда речь идет об одноименном фильме Сэма Пекинпа (1969), для пущей завлекательности переводят как «Дикая банда»...

Поиграем в угадайку. Какой гангстерский фильм начинается с того, что двое убийц идут на задание, по ходу дела обсуждая между собой и со свидетелями-заложниками величественную в своей ничтожности житейскую дребедень? Кулинарию, например. Такой вопрос вряд ли пустят в дело даже распорядители телевизионных игр...

«Самурай» называют первым в истории фильмом о киллере. Впрочем, слово «киллер» тогда еще не было в ходу в Европе. Говорили: «tueur a gages» — «наемный убийца». Не то, чтобы кино до конца 1960-х годов совсем игнорировало профессиональных убийц. Нет, в десятках гангстерских фильмов мелькали где-то на втором плане скользкие, патологические, молчаливые выродки, повинуясь кивку какого-нибудь «лица со шрамом», казнившие конкурентов босса...

«Господин Аркадин» (1955) — фильм-«бродяга», снятый бродягой-режиссером. Рассорившийся с Голливудом и разорившийся Орсон Уэллс с конца 1940-х годов мотался по миру, оставляя за собой обломки нереализованных замыслов, блистая на светских приемах, но подчас не имея денег на ужин, общаясь с миром через экранизации классики и криминальной макулатуры.

Первые планы «Американской ночи» (1973) Франсуа Трюффо вопиюще бессмысленны. Камера панорамирует по улице южного городка: общий план, взгляд ни на чем не задерживается — и тем тревожнее старается задержаться хоть на чем-то, выловить нечто в ленивом полуденном движении героев. Вместе с тем эта пустота мгновенно вызывает множество кинематографических ассоциаций.

Луи Маль — одиночка в лагере «новой волны». Соратник Кусто по подводным съемкам, зачарованный собеседник друзей легендарного капитана, а также амнистированных, но ни в чем не раскаявшихся французских нацистов. Мальчик из хорошей семьи, снявший на унаследованные деньги дебютный шедевр «Лифт на эшафот» (1958), да и вообще снимавший только шедевры.

«Тоска Вероники Фосс» Райнера Вернера Фассбиндера — фильм, в разговоре о котором не избежать слов, так или иначе обозначающих финал, смерть. Фильм об агонии и смерти наркоманки, былой звезды нацистского кино Вероники Фосс, прототипом которой стала актриса Сибилла Шмиц. Завершающая часть трилогии о немецкой женщине, о любимой и ненавистной Германии.

Идеальное амплуа Денев — сексуальная психопатка, будь то в «Мадмуазель» Тони Ричардсона, «Отвращении» Романа Поланского или «Дневной красавице». Люди 1960-х прекрасно понимали, что именно надо делать с этакой куклой, раз уж она обнаружилась в кинопространстве. Но лучше всех это понимал, опять-таки, старик Бунюэль.

«Широко закрытые глаза» (1999) — не просто последний шедевр Кубрика, снятый в глубочайшем секрете, монтаж которого он завершил буквально накануне смерти. Это один из самых совершенных фильмов в истории кино. Его совершенство — и визуальное, и психологическое; его сложность и вопиющая простота вызывают почти мистический страх.

О чем этот фильм? О том, как 8 мая 1945 года 24-летний боевик антифашистской и антикоммунистической Армии Крайовой выслеживает в маленьком польском городке крупного партийного функционера Щуку, чтобы убить его и погибнуть самому? Ну да. Об абсурде гражданской войны, о людях, принесенных в жертву политическим амбициям? Скучные слова, но тоже справедливые.

Я не люблю «Малхолланд Драйв». «Не люблю» — мягко сказано: я не понимаю этот фильм, он бесит меня, выводит из себя. Еще в большей степени, чем сам фильм, бесит влечение, которое я испытывал к Линчу, и которого почти стыжусь; ожидания, которые возбуждает каждый его новый фильм, и которые он так умело обламывает.

Легенда о рождении "Казановы Феллини" (1976) рассказана самим режиссером неоднократно и общеизвестна. Дескать, Феллини, не задумываясь, подписал контракт на экранизацию мемуаров великого соблазнителя и авантюриста восемнадцатого века. Когда же прочитал книгу, в которую до тех пор не заглядывал и которую ошибочно считал чем-то чувственным, азартным, смачным, то пришел в ужас.

Нескольким поколениям зрителей критики внушали, мягко говоря, преувеличенное представление о клубящемся мраке кинематографа Ингмара Бергмана. Что тогда говорить о «Седьмой печати» (1956), которая — по внешним признакам — идеальная иллюстрация к такого рода интерпретациям. Средневековье, чума, беснующиеся флагелланты, юная ведьма под пытками, мародеры, безглазые трупы.

«Я увидел улитку, ползущую по краю лезвия… острой бритвы… это мой сон… это мой ночной кошмар. Она ползла, оскользаясь, по краю… прямого острого лезвия… оставаясь невредимой… Мы должны их убивать — безжалостно… одного за другим… деревню за деревней, армию за армией…» Улитка —это он: он хочет умереть.

К фильму "Бегущий по лезвию бритвы" Ридли Скотта (1982) намертво прикипело определение "первый киберпанковский фильм". Пересмотрев его с перерывом в двенадцать лет, не могу избавиться от странного и кажущегося мне единственно верным впечатления.

Фильм родился на пересечении нескольких традиций, мифов и тенденций. На первый взгляд "Пташка" - всего лишь психологическая драма о ветеранах Вьетнама. "Человека без лица", получившего, как говорится на медицинском жаргоне, челюстно-лицевое ранение, командируют в психушку, где безмолвствует, скрючившись в углу палаты, его лучший друг.

В 1967 году на европейские экраны вышел фильм Микеланджело Антониони "Блоу ап". В то, что произошло дальше, поверить трудно: непритязательная история фотографа по имени Томас оказалась шоком и для зрителей, и для критиков.