Искусство будущего: компьютер ставит вопрос о природе творчества

Возможно ли искусство, созданное искусственным разумом?  И как оно связано с воображением?

В июле 2013 года галерея Obercampf в Париже устроила выставку начинающего художника. Она длилась неделю, привлекла большое количество посетителей и внимание журналистов. Некоторые работы создавались в галерее на глазах у публики. Словом, это был типичный вернисаж. Единственная необычная деталь – художником была компьютерная программа. Ее название: «The Painting Fool» («Шут-живописец»).

Но даже не это было диковинкой. Художественные достижения искусственного разума известны уже давно. Гарольд Коэн, британец по происхождению, художник, профессор Калифорнийского Университета в Сан Диего, однажды представлявший Великобританию на Венецианской биеннале, работает над компьютерной программой AARON с 1973 года. AARON способна самостоятельно создавать картины в любом количестве, и еще в конце 80-х Коэн шутил, что будет единственным художником, чью посмертную выставку можно будет составить из новых работ, выполненных после его смерти.

Однако сегодня машинное искусство по-прежнему вызывает вопросы. Неясен его потенциал. Применим ли к нему (независимо от качества работ) термин «созидательное»? Причастно ли оно отображению реальности? Эти вопросы уводят нас в глубины человеческого сознания.

«The Painting Fool» – детище Саймона Колтона, профессора computational creativity (создание систем искусственного интеллекта для генерации новых идей) в Голдсмит-колледже в Лондоне. Он предположил, что машины должны пройти нечто иное, чем тест Тьюринга, чтобы считаться способными к творчеству. Компьютер-художнику не обязательно убедительно общаться, подобно человеку (по Тьюрингу, этого достаточно). Он должен доказать, что он «искусен», «восприимчив» и «одарен воображением».

Коллаж на тему войны в Афганистане, созданный программой «The Painting Fool»

Итак, «The Painting Fool» (описываемый как «честолюбивый живописец» на своем сайте) добился результатов по всем трем пунктам. «Восприимчивостью» Колтон называет способность машины реагировать на эмоции. Одна из первых работ программы представляла собой мозаику из образов в технике, напоминающей акварель. «The Painting Fool» отсканировал статью из The Guardian о войне в Афганистане, выделил в ней слова «NATO», «войска» и «британский», а затем нашел изображения, связанные с ними и составил из этих изображений композицию, отражающую «содержание и настроение» статьи.

Программа способна работать в разных живописных и графических техниках, а также оценивать собственные результаты. «Это досадная ошибка», – заявила она об одном из своих набросков. Скептик может предположить, что это и другие суждения программы – всего лишь ловкое цифровое чревовещание. Однако на сайте Колтона сказано, что следующим «увлечением» программы будут занятия литературой. «The Painting Fool», стало быть, собирается быть не только живописцем, но и поэтом.

Во время парижской выставки модели, желавшие, чтобы художник написал их портрет, позировали не человеку, а ноутбуку, на экране которого, собственно, и появлялась «живопись». «The Painting Fool» использовал фотографии посетителей выставки в различных настроениях, соответствовавших эмоциональным «ключевым словам», взятым, опять же, из десяти статей The Guardian. Колтон запрограммировал поведение «художника» так, что в случае, если уровень негатива в статье был слишком высок, тот впадал в уныние и отказывался творить вообще. Этакий цифровой эквивалент художественного темперамента.

Пейзаж, созданный программой Google Brain AI

Компьютерные картины, показанные в июне 2015 года командой Google Brain AI, тоже обладают по крайней мере одной из черт, присущих человеческому воображению: они демонстрируют вещь не такой, какой она является в реальности. Потренировавшись в определении объектов по визуальным подсказкам, запасшись фотографиями облаков и предметов со случайными формами, программа Google начала генерировать цифровые образы, напоминающие одновременно фантазии Уолта Диснея и Питера Брейгеля Старшего – например, гибридных существ «свинья-улитка», «верблюд-птица» и «собака-рыба».

Это цифровой вариант того психологического феномена, о котором говорил Марк Антоний в «Антонии и Клеопатре» Шекспира: «Случается нам видеть, что облака имеют вид дракона, или медведя, или льва, иль башни…».

Композиция, созданная программой Google Brain AI

Леонардо да Винчи советовал вглядываться в разводы на стене или другие случайные пятна, чтобы стимулировать свою фантазию. В них художник, пытающийся «сочинить сцену», увидит кружащихся в битве воинов или пейзаж с «горами, реками, скалами, деревьями, великими равнинами, долинами и холмами». Эта человеческая способность могла быть одним из импульсов для появления доисторического пещерного искусства. Часто в наскальной живописи или петроглифах использовались природные особенности камня: рисунок трещины, который напоминает глаз, например. Возможно, кроманьонский художник сначала разглядел льва или бизона в случайных пятнах на стене, а затем просто сделал формы отчетливее с помощью линий или насечек.

Известно, что живопись, рисунок или фото приобретают смысл благодаря нашей способности видеть линии и пятна на плоской поверхности как трехмерные объекты. Система искусственного разума, разработанная командой Google, справляется с этим. В данном случае искусственная нейронная сеть воспроизводит процесс обработки информации в мозгу человека. Программа тренировалась, анализируя миллионы изображений и распознавая объекты на них: гантель, собаку, дракона...

Ученые Google полагают, что могут превратить эту систему в настоящего цифрового художника, следуя методу Леонардо. Нейронная сеть получала изображение пятен и точек, и должна была обнаружить в их нагромождении хоть слабый намек на известный ей образ – визуальный шум всегда может оказаться клубком муравьев или морской звездой. Этой программе оказалось доступно нисколько не меньше, чем Марку Антонию, угадывавшему животных в форме облаков.

Изображение, созданное программой Google Brain AI

Команда Google ввела термин «инцепционизм». (Слово «inception» («начало» – англ.) было кодовым названием названием работ над версией нейронной сети, ориентированной на создание архитектурных проектов – как отсылка к фильму «Начало» 2010 года о человеке, проникавшем во все более глубокие слои сновидений других людей). Историки искусства, вероятно, увидели бы в инцепционизме вариант сюрреализма времен Рене Магритта, Сальвадора Дали и Макса Эрнста.

Насколько ценны плоды инцепционизма? Некоторые метафоры и способы выражения поразительны, как например, картина, написанная выразительными линейными мазками, напоминающими стиль Ван Гога. Иногда эти картины тревожны, они напоминают галлюцинации: небо, полное собак на велосипедах, или вращающиеся здания, покрытые глазами.

Инцепционистские работы пока остаются кичем, они слишком очевидно собраны из фрагментов фотографий и слишком сильно напоминают Дали или Магритта. По качеству рисунка «The Painting Fool» и другие подобные программы едва достигают уровня художника-любителя. Но тогда есть ли потенциал у компьютерного искусства? Что искусственный разум может дать нового визуальным искусствам (или, например, музыке, сочинением которой компьютеры тоже занялись)?

Портрет «Счастье» из серии «эмоционально окрашенных портретов», The Painting Fool

Саймон Колтон сознает, что работы программы «The Painting Fool», по сути, являются его собственными творениями (критика, обычная по отношению к компьютерному искусству). Но мы бы не стали, возражает он, воздавать хвалу за работу художника его учителю. Как далеко, однако ж, следует ученик за учителем? Известно, что автором произведения, созданного в ренессансной мастерской, считался ее хозяин, а не ученик, который мог проделать большую часть работы. Но в «Крещении Христа» Верроккьо (около 1475 года) мы различаем работу его подмастерья Леонардо да Винчи, потому что написанные им части картины – ангел и частично пейзаж – заметно отличаются от работы мастера. В этом случае историки искусства считают работу общей. 

В XVII веке в Антверпене Рубенс тоже имел небольшой цех с хорошо обученными помощниками, которые в большей или меньшей степени выполняли его крупномасштабные произведения. Обычно мастер создавал небольшой эскиз, который затем увеличивали под его наблюдением до размеров потолочной росписи или алтарной картины. Некоторые ученые, однако, полагают, что иногда из мастерской под видом «рубенса» выходили работы, к которым великий художник даже не прикасался.

Абстрактная композиция программы AARON

Пример AARON не однозначен. Являются ли произведения, созданные этой программой за последние сорок лет, работами Гарольда Коэна, независимыми творениями AARON или они принадлежат им обоим? Щекотливый вопрос. AARON так и не вышел за границы стилистических идеалов Коэна, которые тот проповедовал в 1960-х годах, выставляясь в галереях со своими цветными абстракциями. Несомненно, в этом смысле AARON является его учеником.

Коэн признавался в том, что вначале вызвало его интерес к искусственному разуму. Однажды он почувствовал, что «занятия искусством не требуют непрерывного, ежеминутного принятия решений... что можно разработать набор правил и создавать произведения, следуя этим правилам, почти не думая».

Такой подход характерен для определенного типа художников. Так создавались, например, классические абстракции Пита Мондриана 1920-30-х годов: работа должна была состоять только из прямых линий, пересекающихся под прямыми углами, поля между ними могли быть только красными, синими или желтыми, а черный и белый были цветами «по умолчанию».

В качестве эксперимента художественный критик Том Люббок попытался сам писать картины, следуя этим правилам. Он аккуратно написал несколько абстракций, которые выглядели, как работы Мондриана, однако не были так же хороши. Очевидно, Мондриан придавал своим работам какие-то дополнительные качества – возможно, он соблюдал тонкий визуальный баланс распределения цветов, который правилами описать невозможно.

Обычно художественные критики не проводят подобных экспериментов. Зато это делают многие другие люди: их называют фальсификаторами, копиистами и учениками. Имитация чужой работы, «манеры» Мондриана, Моне или любого другого великого автора – старая проблема искусства. Историки тратят свои жизни на причисление художников «к кругу Боттичелли», «последователям Караваджо» и т. д. Уже понятно, что компьютеры могут творить на этом уровне: они могут создавать производное искусство (то, что делают 99,9% художников-людей). Но способны ли они на что-то большее?

Гарольд Коэн и программа AARON в творческом процессе

Разумеется, Коэн много об этом думал. В своей лекции в 2010 году он перевернул этот вопрос с ног на голову. Не очевидно ли, что AARON обладает творческими способностями? В конце концов, «не получая от меня ничего нового, он способен создавать бесконечное число изображений. Он гораздо лучший колорист, чем я, и при этом творит обычно тогда, когда я валяюсь в постели». В чем же тогда – задавался Коэн вопросом – его собственный вклад в творчество программы? «Конечно, я написал ее. Но не совсем точно говорить, что программа просто следует правилам, которые я установил. Программа – это и есть правила».

То есть мы можем сказать, что AARON функционирует как ренессансное или барочное художественное ателье. Под руководством Коэна программа развилась до состояния, сопоставимого с мастерской Рубенса, работающей в автономном режиме, а может быть, и более того. В первые годы она ограничивалась рисованием набросков. Коэн отбирал из них лучшие и иногда добавлял цвет от руки. В 80-е Коэн начал учить ее работать с цветом. Со временем он разработал ряд правил, описывающих создание колористических гармоний, но нашел их неудовлетворительными. Тогда он написал длинный ряд инструкций, основанных на том, что сделал бы художник-человек в той или иной ситуации. Но это не всегда работало, поскольку закончить такой список просто невозможно.

В конце концов Коэн нашел способ обучить AARON использованию цветов с помощью простого алгоритма. Художник-человек может посмотреть на пейзаж и сразу решить, какой оттенок желтого следует добавить в изображение подсолнухов. У AARON отсутствует визуальная система как таковая, но Коэн разработал формулу, согласно которой программа может приводить к балансу такие показатели, как яркость и насыщенность цвета.

Но может ли машина стать творцом, как Рембрандт или Пикассо? Для этого, считает Коэн, в роботе должно развиться самосознание. Это или произойдет, или нет. Без этого «машины никогда не станут творить в том смысле, как это понимают люди». Творческий процесс включает в себя реакцию на социальные, эмоциональные, исторические, психологические и физиологические факторы, которые невероятно сложно анализировать, не говоря уже об их воспроизведении. Именно это придает художественному произведению глубокий смысл в человеческих глазах.

Еще одна абстракция от AARON

Однажды, предполагает Коэн, машина может развить в себе сопоставимую чувствительность, но даже если это никогда не произойдет, «это не значит, что машины не играют никакой роли в творческом процессе». Как показывает его собственный опыт, искусственный разум способен быть для художника чем-то большим, чем просто помощником или учеником: он способен быть единомышленником.

Перевод статьи MIT Technology Review